Данный отчет делается по материалам, записанным в Вашкинском районе Вологодской области (д. Пиньшино Васильевского с/с, п. Бонга Пореченского с/с и окрестные деревни) в июле 2004 года, а также по архивным материалам прошлых экспедиций. Своей задачей я ставила исследование феномена магических практик с точки зрения того, кто их использует или имеет право использовать, в каких ситуациях к ним прибегают и какие именно действия выполняют «знающие» люди. При этом следует оговорить, что, употребляя слово «знающие», я имею в виду их репутацию в деревне, поскольку для полной их характеристики недостаточно материала.
Хозяин и хозяйка, т.е. те, кто держит свое хозяйство со скотом, должны обладать определенными знаниями не только чисто практического характера, но и такими, которые можно было бы отнести к магическим. Например, каждая хозяйка выгоняет скотину с определенными словами — обращением к хозяину, т.е. духу определенного места, с просьбой заботиться о животных:
<А когда, например, корову в первый раз выводят в поле, что-нибудь говорят?>
А чё говорят-то? Вот во хлев дак я, например, ложу крюк и ложу поясок свой, ложу свой поясок. Надо через крюк и через мой поясок, в дверях перекрещу и слово говоришь: «Спаси и сохрани, где хвост, там и голова!» В переднем углу, чтоб домой приходили, перекрестишь во хлеве, перекрестишь во хлеве и провожаешь. А когда идёт уже первый день, выпустили ей, вот эти все следочки, все следочки собираешь и кидаешь через неё: «С каждой ночки все долой следочки!» И через ей кидаешь, каждое копытце собираешь: «С каждой ночки все долой следочки!» Кидаешь ей все следочки домой, чтоб она ходила домой-то. Вот другой раз скотина не ходит домой, вот тоже не рядили старухи-то. Возьми вот, у хлева взяла по горсточке песочку, зайди во хлев и скажи: «Хозяин и хозяюшка, милые мои детушки. — После надо четыре раза перекреститься. — Как песочек во хлеву, так и скотинушка во хлев каждый день ходила».
(п. Бонга)
Пастух определенным образом обходит скотину, чтобы она не разбегалась и чтобы на нее не нападали звери. Предварительно он берет так называемый отпуск у «знающего человека», колдуна:
Обходят. Отпуска берут.
<А это как?>
Ну, они там наговорят, запишут на бумажку ли чё. В кружок обойдешь.
<С бумажкой?>
Да. Надо запомнить слова. А другой может заговаривать, что нельзя ничего не рубить. Ничего нельзя рубить, не купаться. Всяко. Кто какие дает отпуска.
<А кто дает?>
А теперь-то мало кто. А в наше время было много.
<Это люди какие-то такие были?>
Были.
<Это те, кто знаются, что ли?>
Да.
<И что, это пастуху давали?>
Пастуху, да он обойдет кругом, с заговором. Чтоб медведь не трогал.
<Это когда делали?>
Как погонишь, так надо обойти.
<Это один раз делали?>
Один раз обойдут и всё.
<А что пастух с этой бумажкой делал?>
А ничего не делал.
<Ну она с ним была или он ее выкидывал?>
Одни могут на ремень. Вот.
(д. Пиньшино)
Или вот сейчас, пастухи. Сейчас, в наше время. И то куда-то ездят. Так называемый берут отпуск. Отпуск для скота. Я не понимаю, какой отпуск. А говорят, чтобы не терялась скотина, чтоб были все вместе, чтобы никто не загрыз. И говорят, что зверь лесной подойдет, не заденет.
<А как это, не заденет?>
А так, мимо пройдет.
<А стадо не испугается?>
Наверно, нет. Неизвестно, что они там делают.
<А они там что-то делают?>
Кругом обходят. А что там делают, я не знаю.
(д. Пиньшино)
Если ребенок долго не ходит, то ему пересекают страх, т.е. на полу перед ним чертят ножом крест, говоря при этом: «Страх (или страсть) секу».
Переселяясь в новый дом, приглашают с собой и хозяина, домового:
<А когда в новый дом заселяются, тоже надо что-то делать>
Да, надо что-то из того дома просить хозяина, хозяюшку, детушек, чтобы вот, «вы пойдемте с нами».
<То есть со своими хозяевами?>
Со своими, хозяева и тут пришли дак вот, пожалуйста, местечко ваше тут.
Эти знания не являются сакральными, ими могут пользоваться все члены сообщества и о них, как правило, легко рассказывают. Исключение составляют действия пастуха. С одной стороны, все знают о том, что он что-то делает, и эти действия обязательны для него. Даже может быть так, что люди, сдающие ему скотину, собирают деньги, чтобы он заплатил тому, у кого берет отпуск:
<А он что-то этой бабушке дает, когда отпуск берет?>
А то как же. Покупает.
<А что?>
Деньги, на деньги покупает отпуск.
<Это он из своих денег берет или…>
А вот как выгоним коровушку да как даем по пять, по десять рублей. Вот он на эти-то деньги съездит за отпуском.
(д. Пиньшино)
Но при этом пастух должен скрывать, какой именно у него отпуск, иначе последний теряет силу. То есть, с другой стороны, оказывается, что эти знания закрыты для посторонних, пока ими пользуются. Совершенно иной сферой представляются знания так называемых знающих: бабушек, знахарок, колдуний. Обычно о них рассказывают, отвечая на вопросы типа: А что делали, если ребенок заболеет? А что делать, если скотина потерялась? и т.п. К ним обращались и продолжают обращаться в тех случаях, когда нарушился привычный ход событий и необходима помощь со стороны; при этом обычными способами, т.е. обращением к врачу, соседям ситуацию исправить невозможно. Тогда идут к бабушкам, потому что они знают, т.е. за ними признается обладание некими знаниями и некой силой, которые обычным людям недоступны. В таких рассказах у этих людей, как правило, положительная репутация. Информанты говорят, что бабушки добрые, помогают:
Есть бабушки хорошие, есть. (д. Пиньшино)
В деревне. Чё сделается, какая старушка чё поможет, сейчас это нету. (д. Пиньшино)
Что, судя по рассказам, входило в круг действий бабушек? Во-первых, лечение людей, а особенно маленьких детей. К ним обращались тогда, когда врачи не могли поставить диагноз или не могли вылечить:
Я тоже родила, первую, так тоже к бабушке ездила, в больнице и скажут вот про это, я выписывала, там у девочки или у мальчика грыжа, сходи к бабушке. Я только разок съездила — и все.
<А что она делала?>
Наговорила. Там чё говорила, уж мне не сказала.
(д. Пиньшино)
То же касается и лечения скотины. Во-вторых, к бабушкам шли тогда, когда потерялся человек или животное:
<А так выйти можно?>
А вот пока по колдуньям не съездят, пока по колдуньям не съездят. Съездят, скажут: «Вот идите туда, вот тут-то он, евонна.» Вот они не благословясь в лес выходят, все Господи, благослови.
<И находят?>
Находят, находят все время.
(д. Пиньшино)
Они могли также принимать роды. Если не было акушерки, то приглашали, как представляется, именно этих бабушек. Т.е., по-видимому, не существовало отдельной группы повитух, а данная функция была закреплена за «знающими» женщинами, поскольку они, по фольклорным представлениям, имели контакт с потусторонними силами, знались с ними и, следовательно, могли обеспечить более безопасный приход ребенка в этот мир и переход женщины в статус матери. Эта мысль подтверждается тем фактом, что за вопросом о тех, кто принимал роды, часто следует рассказ о колдунах. Самый показательный — следующий пример, когда собственно о принятии родов не говорится ни слова:
Роды принимала, так у нас на Устье была бабушка. <…> Интересная старушка была. Вот она тоже что-то знала. Это убедилась я на себе. Не на себе убедилась, просто своими глазами видела. Как-то однажды прибегаю я к ней. Как заходишь, здесь, значит, дверь, тут стоял курятник. Печка русская, значит. С этой стороны, там как топится. А тут, с этой стороны печки, курятник. Там проход. <…> Тут проход, печка, там коридорчик и там передняя половина. Значит, я выбегаю, туда заглянула, значит, в переднюю половину. Бабушка, в общем, оба стоят ко мне спиной. Вижу, что мужчина стоит спиной и бабушка. Смотрит так, на спину того и разговаривает с ним. Вы бы знали, что было на спине — не передать. Цвет. Фиолетовое, красное, желтое такое. Вся, вся спина. Мне плохо, плохо, плохо, я на курятник, в обморок упала. Там это так называемые килы, килы. Сделают так, что у человека вот нарывы пойдут по телу, и никак ничего не могут сделать люди. Пока не сходят к кому-то, что-то там сделает.
<Она его лечила?>
Вот бабушка эта знала. Какой-то злой человек это сделал. Она делала только на добро. На добро только.
(д. Пиньшино)
По всей видимости, старушки обладают и знанием трав. Травы в деревне собирают многие, все делятся друг с другом информацией, какая трава от какой болезни, когда ее надо собирать. Одна информантка показывала нам газету со статьей врача о том, как надо собирать травы:
Я вот вчера… <Достает газету.> Врач, наш, волоцкой. Потом почитаешь. Трава, которой веришь. У меня эта трава в книжке, из Трошина еще привезла, это, газета, «Зеленая аптека». Вырезала. Вырежу, какая трава к чему. Вот этот-то пишет, <неразб.> Валера-то наш, наш, волоцкой, уехал. Что травушку надо погладить еще, и благословясь всё. Читай, поглядишь.
(д. Пиньшино)
При этом в статье приведен заговор, с которым нужно собирать травы после Петрова дня:
Вот. Травы собирать:
Небо отец,
Земля мать.
Травушка-муравушка,
Разреши тебя сорвать.
Надо травку-то рвать и заговаривать.
<Это после Петрова дня?>
Это после Петрова дня.
(д. Пиньшино)
Интересно, что когда информантка рассказывала это «от себя», то заговор был несколько видоизменен:
<Неразб.> молиться.
<Что нужно молиться?>
На пользу. Поклониться земле. Небо отец, мать сыра земля, <неразб.> травку, дай мне не на хитрость, не на злобу, для добра, для здоровья. Вот так как-то, поклониться.
(д. Пиньшино)
Этот вариант по своей форме ближе к традиционным фольклорным заговорам, значит, произошла трансформация печатного варианта в речевой практике информанта. Данный пример интересен и тем, что заговор включает в свою статью врач, т.е. для него магические практики не являются суеверием. Но нас в рамках отчета этот пример интересует как показатель того, что собирать травы, даже с заговором, может любой житель деревни. Однако, по всей вероятности, приоритет в подобных умениях и знаниях все-таки у «знающих» людей.
<Кристина много знала трав, да?>
Она всех знала.(д. Пиньшино)
Одна информантка, которая работала в медпункте, рассказывала нам, что ходила к одной такой бабушке спрашивать про травы, и признавала, при этом сомневаясь в действии колдовства, что травами та бабушка лечила очень хорошо. Таким образом, можно очертить круг действий бабушек, которые «делают на хорошее», помогают. Но часто случается так, что причиной, по которой люди идут к знахарке, является такой же «знающий» человек. Имеется в виду порча. И наряду с рассказами о «хороших» бабушках, записываются рассказы о плохих людях.
В.В.: Есть и знают на хорошее, есть и на плохое.
<И на плохое есть?>
К.Ф.: Да. Ой!
В.В.: Да полно на плохое.
<А как это, на плохое? Порчу, что ли, наводят?>
К.Ф.: Да.
<Есть такие?>
К.Ф.: Ести.
В.В.: Везде есть, наверное, таких людей хватает.
<Много что ли, их?>
В.В.: А шут их знает.
<А здесь есть в Бонга-то?>
К.Ф.: Есть и в Бонга.
(п. Бонга)
Здесь опять существует некоторое разграничение. Обычный человек или даже весь коллектив может наслать порчу на того, кто из этого коллектива чем-то выделяется, не имея на это права. Ребенка могут «обойкать», взрослого человека могут сглазить, даже того сознательно не желая.
Я вот сама, наверно, перед Богом грешна человек. Садили картошку. Вот тут участок у меня, за избой. Садили. Опять же вспомяну эту Елену Егоровну, брата жену. Ейна дочка еще была. Ну, а когда сюда-то перешли, так гвоздё, в магазине было, покупать яго, вон там Белозеров, с им-то тот был, у него гвоздя полно, мне гвоздя этот, сейчас Серега, сын есть. Огород городила, гвоздя-то он мне много принес, полведра принес. «На», — говорит. И вот этой Елены картошку садили. Вон туда дверь открывается, у меня стояла форма, в туалет ходили, а там полочка есть. На этой полочке форма была с гвоздям, «восьмидесятки» и «сотки». Ну. «Восьмидесятка» доуже, а «сотка» покороче. Картошку посадили, я вышла. А чё ж у меня форма там лежит, в придворке, откуда? И ничё, не погляжу это, гвоздеу-то было. Приходят мужики налажать-то мне, вот племянник, налажать колодец, туда струп, дак налажали, тёсом околачивали. «А, робята, у меня гвозди, я сейчас». Сунулася, а у меня нет формы, схватилася — нету. Гвоздя нету, форма разброшана. Картошку садили, вот взяла эта Лида, Еленина дочка, высыпала гвоздики себе в ведро и унесла. Ну и я-таки грешным делом, пусть и грех у меня на душе, подумай: «Гвоздя взяла, так пусть тебе на гроб, возьми на гроб. На гроб возьми». Брат умер, и отец умер. Почти что одногод. Чё меня за язык потянуло? «Гвоздя взяла, так хватай на гроб». <Неразб.> Робята огород городили. Робята, только гвоздя в карман не кладите. Вот эти домики были настроены, мы еще не тут жили. На озеро иду. С платьем. Попадает баба навстречу. Сейчас она в тяжелом состоянии.
<Кто попадает?>
Баба. Вот эти домики строили, строили. Набрана горсть гвоздя, гвоздя набрана горсть, этого гвоздя горсть. И несет, ни в кармане, ничё, только горсть. «Ну, бабка Маша, — думаю, — гвозди, чё, на гроб, чё ли, запасает». Недолгое время прошло, дедко умер, муж, дядюшка-то, дядюшка мой тоже. Как слова вылетели — на гроб. Эта унесла гвоздё <Лида> — два гроба сколотили, тут старуха идет. На гроб. А теперь, огород городили, вот Сережка. Сережка, ради Бога, хоть гвоздя не клади в карман. У меня столько гвоздя уносили, вот Машу видела, Маша гвозди несла, на гроб, не дай Бог.
(д. Пиньшино)
От таких людей отличаются те, кто, обладая определенной силой, сознательно наносит вред.
Там, это так называемые килы, килы. Сделают так, что у человека вот нарывы пойдут по телу, и никак ничего не могут сделать люди. Пока не сходят к кому-то, что-то там сделает.
<Она его лечила?>
Вот бабушка эта знала. Какой-то злой человек это сделал. Она делала только на добро. На добро только.
<(д. Пиньшино)
Подобную порчу (килы, порчу на дворе) могут снять только люди, равные по силе тем, кто эту порчу наслал. Часто случается и так, что тот человек, который «садит» так называемые килы, сам же их и снимает. Колдуны могут приворожить одного человека к другому или, наоборот, расстроить брак. Их опасались во время свадьбы, т.к. они могли ее испортить. Таким образом, получается, что хотя и есть некое разделение (бабушки, делающие на добро, и колдуны, делающие плохое), это может совмещаться в одном типе «знающего» человека. Следовательно, феномен «знающих», если говорить об их репутации, — это некое сложное, амбивалентное явление, не предполагающее однозначной оценки внутри деревенского коллектива. Так же неоднозначна и оценка сил, с которыми они взаимодействуют. С одной стороны, хозяева — добрые силы, им молятся:
<А хозяину тоже молиться можно?>
Раньше ведь знали всё. Молитву-то. Это, и хозяину, и хозяюшке.
<И Богу тоже?>
И Богу.
<Это одна молитва, и Богу, и хозяину?>
Кто чё знает. Вот эти по дворам. Опять же эту Кристину и вспомяну. Кристина молила. Они знали.
(д. Пиньшино)
Да, все равно что, без Господа Бога, без Господа-то Бога, без хозяина, нам никуда не дорога. Всегда покрестись, помолись, всегда вот отправляешь детушек, всегда перекрестишь, что все кругом высокие, у меня детушки выше всех. К кажному, кажному своя поговорочка должна быть, как что есть.
<И на дворе тоже хозяин есть?>
Да, дворовой, как же, я вот привела тоже со хлева, тоже попросила. Как же без этого, без Господа Бога нигде не дорога, никуда, девочки, все равно на уме надо все держать, держать, держать.
(д. Пиньшино)
С другой стороны, их опасаются, считают нечистой силой, от которой надо защищаться:
<А нечистый дух это что?>
А вот нечистый дух. Это говорят, что… Домовые-то вот эти всякие. (д. Пиньшино)
Рябина. Рябину садят под окошком. Отгоняет нечистых духов, колдунов. (д. Пиньшино)
В феномене «знающих» интересен и следующий момент. На первый взгляд представляется, что они делают то же, что и обычные люди, но более профессионально. Т.е. общество признает за ними право совершать определенные действия. Обычные люди в повседневной практике имеют контакт с хозяевами, договариваются с ними. Колдуны с ними знаются, т.е. имеют более тесные связи. Обычные люди могут использовать заговоры, более того, заговорами даже обмениваются:
Все храню, где бы че не услышала, в больнице лежишь, что-нибудь где узнаешь, что какая женщина. Может, это ли самое. Вот. Другая женщина дак вот написала, у меня печень болела, вот это, вместе в больнице лежали, а она из Шубача. Ой, девка, тут поговорила, поговорила, позаписывала тут про хозяйство да про все, да она говорит: «Я тебе это из Шубача, — роксомская она, — я тебе письмо напишу, отправлю с этим самым». Так вот, написала, что рыбу изловить, исчистить, желчь отнять, в родину, и эту желчь намазать вот в это место <показывает на печень>, вот как крест поставить. «Рыба сдохла, желчь иссохла, печень рабы Божьей Марии на исцеление. Во веки аминь.» Вот это делашь, с желчью. Ну и вот.
<И помогло Вам?>
Да, да, да. Я этой женщине тоже насобирала, поливать спиртом ли вином ли, по ноги помазать ли что ли. У меня это все как, одуванчик насобиран, спирту двухлитровая банка, сирени, это пятьсотграммовая банка, литровая это, всякое. Че услышишь, то и делаешь, чеснок в спиртой. (д. Пиньшино)
Но предпочитают идти лечиться к известным «знающим» людям. Про собирание трав было уже сказано выше. Напрашивается вывод, что это своеобразные профессионалы, умения которых признаны обществом, и за счет этого они выделяются в отдельную группу. Но по рассказам получается, что данная группа (если это можно назвать группой) является закрытой, т.е. попасть в нее со стороны невозможно. Как говорят информанты, которые сами «знающими» не являются, знания передаются только лично от колдуньи, когда она умирает, другому человеку, добровольно соглашающемуся принять эти знания. Со знаниями принимается и ответственность, и перспектива тяжелой смерти в случае того, если знания не передадутся дальше.
<А Кристина, она умерла уже?>
Давно, давно.
<А она передала свое знание?>
Я не знаю.
<Вообще как вот такие бабушки передавали?>
Передавают. Говорят, они долго умирают, а эта, по-моему, быстро…
<Старушка Вера какая-то была, и она не могла передать всё никак, да? И не могла умереть из-за этого, да?>
Долго, долго. <Неразб.> А если никому не передают, так на осиновое полено или на голик. Голик, метелка без листья, голик. И закапывают в землю. Если вот не передается…
<Так вот, они передавали свое знание, если находили такого человека?>
Кто принимал дак.
<А как принимали?>
А этого уж не знаю. Это, матушки, не знаю…
<А если не соглашался человек на себя брать вот такое?>
А это <добровольно>. А если не берут, так <неразб.> берут и закапывают. Не интересуюся этим дак. Так спокойнее жить. (д. Пиньшино)
Таким образом, получается, что отдельно практикуют жители, использующие магию только в своих целях и не претендующие на обладание сакральным знанием, и люди, имеющие репутацию колдунов, о которых все знают и к которым обращаются за помощью; при этом свой поход к колдуну стараются скрыть. Граница между «знающими» и всеми остальными отчетливая, что позволяет говорить о первых как о некоторых личностях, занимающих особое место в деревенском коллективе. Они непонятны для окружающих (потому что никто не дает психологических мотивировок их действиям, а то, что они делают, воспринимается как их функция), обладают, по их мнению, магическими знаниями и вследствие этого имеют право на магические действия в отношении окружающего мира.
Источник: Богданович Е. Магические практики в Вашкинском районе Вологодской области
Комментарии: